Тихий шорох травы под рифленой подошвой военных ботинок нарушил тишину, царящую на озере. Нэко медленными шагами приблизился к воде, опустился на самом краю берега на колени, снимая перчатку с руки и водя кончиками пальцев по воде, которую никогда не любил в силу своей расы. Я боюсь тебя, да...потому что не имею права проявить своеволие...и ты, ты этим пользуешься...маста. Ты думаешь я не знаю, ничего не знаю, что я кукла, без души. полностью подчиняющаяся тебе...и ты - ошибаешься. Жестоко, рискуешь, пропускаешь те моменты, когда я всаживаю в твое тело иглы, готовясь переменить роли  в нашем театре. Кто ты в нем будешь? Куклой? Или даже станешь сошкой поменьше? Когда над городом взойдет Красная Луна уже будет поздно что-то менять!.. Шрёдингер ударил кулаком по спокойной водной глади, распугав стайку маленьких рыбешек. Он отчетливо слышал скрежет собственных зубов, даже не боясь, что клыки так быстро сточатся. Я за все отомщу...и это будет всего лишь игра...моя игра...

- А?.. Маста?.. Простите...я ушел, нарушив приказ... - к голосу снова вернулся послушный и услужливый тон, шерсть на загривке улеглась, когти спрятались - внутренний зверь уснул, уступив место образцовому слуге. Пету, которым Шрёдингер должен был быть и которым был, но только для внешнего лоска. Он не любил подчиняться, не любил боль, но умело играл свою роль: испуг, обожание, подчинение, смущение. Все настолькуо мастерски, что едва ли кто мог догадаться в фальшивости его чувств. Шрёд не видел лица своего хозяина, но уже начинал догадываться, что ничего хорошего такое по началу ласковое отношение ему не сулит. Сережки зазвенели от прикосновений - неприятно. Хвост мотнулся из стороны в сторону, показывая недовольство Шрёдингера - сия конечность всегда выдавала его настоящие чувства и доставляла массу неудобств, ведь приходилось маскировать эти жесты, что бы мастер ничего не заметил. Ничего не услышал и ничего не увидел. Ненавижу...я больше не буду подчиняться. Нет... Нэко все еще сидел на коленях, не двигаясь и не оборачиваясь, с замиранием сердца ожидая прикосновение холодной стали ножа к своей шее. Это вполне бы было в духе Кана.